Главная Контакты

Новости
из типографии

Новости

28.03.2024
Российские артисты записали альбом в поддержку пострадавших в «Крокусе»
Доходы от релиза сборника «Голос мой услышь» пойдут на помощь
28.03.2024
Как приготовить лапшу, которую Бальмонт ел в студенческие годы?
На рубеже XIX-XX веков самым популярным человеком в нашей стране
27.03.2024
Работники культуры Тверской области подарили Путину подарок
Президенту подарили новоторжскую майолику.
27.03.2024
Путин: культура — это не оружие, а почва, на которой твердо стоит РФ
Президент выразил уверенность, что культура в России будет процветать.
27.03.2024
В Москве откроется Школа волонтёра культурного наследия
20 жителей столицы станут учениками первой Школы волонтёра культурного наследия.
Все культурные новости

ISBN 978-9984-816-13-5
320 страниц
120х167мм
твёрдый переплёт

Иллюстрация: Макс Ларин

Вот всегда так — бредешь по миру, смотришь на людей, и видишь демонов. Да, их много. Очень.
Я знаю самого страшного из них.
Это не Сатана, не Люцифер — нет, не из их братии. Они большие, нечистые, мощные — но не главные. Про них даже писать неинтересно — и так все всё знают.
А самый страшный демон — это Я.
Главный демон — он всегда внутри, как оказалось.

По дороге домой ангел подумал, что тут всё-таки не только личная проблема, но и общерелигиозная. Всё-таки антихристианский элемент.
Антихрист любил девушку по-другому. Он не молился богу и не постился; он довольно часто спал с ней, но она была не против. Чувство самооценки у девушки поднялось на двадцать шесть и три десятых процента: теперь были оценены не только руки, но и губы, и грудь, и шея, и талия — в общем, она наконец-то почувствовала, что ее любят.
Антихрист не дарил ей незабудки. Он никогда не знал, что она любит незабудки. Он ничего не запрещал, ничего не брал у нее, но и не позволял ничего запрещать себе, и ничего не давал ей.
Когда ангел вломился в комнату, они лежали в постели и занимались… Гм… У ангела от этого сразу произошло несварение желудка — его вырвало на пол. Он ударил по голове антихриста крестом и поманил за собой девушку.
— Пойдем, — сказал он. — Брось этого демона!
Однако девушка не пошла за ним. Она обняла истекающего кровью Антихриста и бросила гневный взгляд на ангела. Она хотела наброситься на него и истерзать в мясо его белоснежные, чистые, незапятнанные крылья.
Ангел почувствовал это.
Он снова заплакал, закрыл дверь и ушел.

Когда она открыла дверь, чтобы сказать ему что-нибудь вслед, она увидела, что наступила зима, и кругом метет метель, и на крыльце сугроб намело, и ангел улетел к своему богу, и больше ничего не осталось — ничего от их нежной любви.
Она раскопала сугроб на пороге и нашла там то, что ждала: заледенелый, завядший букетик незабудок. Она внезапно захотела поговорить с ангелом, сказать ему что-то важное, но она не умела летать, и к тому же в кровати ее дожидался раненый Антихрист.

Вирус

— Как бы это объяснить… — замялся доктор. — Вирус… Вирус — это когда… Это когда как бы внутри вас кто-то живет. Как будто кто-то вселился.
Демон непонятливо посмотрел на доктора.
— В меня вселился вирус? — переспросил он.
— Ну, в общем, да. И уберите, пожалуйста, хвост со стола.
Демон извинился и убрал хвост с медицинских документов.
— А что же теперь делать? В церковь идти? Мне же нельзя…
— Нет, нет, — засмеялся доктор. — Вирус по-другому лечат. Вот, я вам таблетки пропишу. Возьмите. В аптеке покажете.
Доктор протянул демону бумажку с какими-то непонятными сатанинскими закорючками. Демон попробовал улыбнулся, расплатился и вышел.
Когда демон зашел в аптеку, ему стало немного хуже: к кашлю и высокой температуре добавился зуд в животе и боль в голове. Он подошел к пожилой аптекарше, протянул ей докторскую бумажку и полез за деньгами.
Пока аптекарша рылась по своим полкам в поисках нужных таблеток, в голове демона появилась неожиданная новая мысль. Мысль было трудно сформулировать, но почему-то от этой мысли стало приятно; приятно от того, что внутри вирус. Демон погладил себя по животу и почувствовал, как кто-то внутри гложет его. На память пришли все те моменты, как он делал это сам — как наталкивал на злобные мысли, как проедал червоточины в мозгах, как шептал гадости на ухо — о, сколько же приятных моментов было связано с этим…
— Вы платить будете? — спросила аптекарша. Демон заплатил и улыбнулся — во всё свое демонское рыло, как только мог — улыбнулся. Получилось не очень.
— У меня вирус, — сказал он, всё так же улыбаясь.
— По роже видно, — грубо ответила аптекарша.
Демон высморкался и пошел домой — пить таблетки.
Уже через двадцать минут он сидел около телевизора с таблеткой в одной и стаканом воды в другой руке. Показывали передачу про дерево, которое паразитировало на другом дереве — оно впивалось корнями в чужие корни и пило соки. Потом показывали личинок жуков, которые жрали это дерево под корой. Потом рассказывали про особую породу ос, которые чувствуют тепло личинок в древесине. Как оказалось, эти осы с помощью специального шила-канала прокалывают кору и вгоняют свои яйца в этих личинок жуков. Личинки ос вылуплялись в личинках жуков и жрали их. Дальше рассказали, что на осах паразитирует довольно хитрая мелкая блошка, которая живет на загривке осы и постоянно грызет ее за кожу. На этом моменте демон телевизор выключил.
Его почему-то наполняла непонятная радость. Давно, в детстве, ему приходилось всему учиться самому — как нападать, как вселяться, как захватывать душу. Теперь же у него был малыш, которому еще предстояло учиться жить, учиться паразитировать — ведь кто же начинает с температуры и кашля? Демон погладил живот и прислушался. Там что-то заурчало. Демон снова заулыбался; это было уже во второй раз за день, в общем, слишком много для одного раза. Как правило, демоны улыбаются три-четыре раза за жизнь — в остальных случаях злорадно хохочут или подло хихикают.
Демон закашлялся, поставил стакан на тумбочку и положил таблетку рядом. Нельзя было вот так сразу убивать маленького. Надо было дать ему шанс.
Через полтора часа демону совсем поплохело — ломало всё тело, кашель не давал шевельнуться, и пришлось ложиться под одеяло с компрессом и горчичниками.
Таблетку демон так и не выпил. Из солидарности.
Вообще, каждый раз, когда он брал эту таблетку, в памяти у демона всплывал случай, когда какой-то вшивый поп пытался вытравить его святой водой — вкатил одержимому в рот около полулитра, окропил грудь и виски, и постоянно перекрещивал, перекрещивал… Крестом махал, тварь… Демона передергивало, и он отбрасывал таблетку в сторону, а когда становилось уже совсем невмоготу, он брал эту злосчастную пилюлю — и все начиналось снова.
В конце концов, демон все-таки уснул.
Утром у него отвалился хвост. Это бы еще полбеды, ну так ведь еще и рога выпали. С копытами тоже что-то неладное творилось: обмякли. Шагать было больно, временами рана от хвоста кровоточила, шишечки от рогов чесались. Что еще более странно, демону было на это плевать. Его больше беспокоила судьба вируса — он встал, кое-как дошел до ванной, встал перед зеркалом и улыбнулся.
— Доброго… кхех! тебе утра, кхех… мой хороший Дурик, — сказал он, пытаясь прокашляться. За бессонную ночь вирус получил имя; Дуриком его демон назвал за то, что вирус все делал неправильно.
Потом демон выкинул таблетки, открыл энциклопедию и начал смотреть, что же способствует вирусам. В энциклопедии ничего такого не было — там было только про то, как вирус лечить, но демон догадался сам: надо было совершить какой-то нехороший поступок. Каждый раз, как он сам в кого-то вселялся, он только тем и занимался, что толкал на зло. Похоже, нужно было как раз совершить что-то эдакое — чтобы вирус понял, что довел демона до предела.
Демон вошел в церковь. К вирусной ломоте и кашлю добавилось характерное церковное внутреннее жжение, стало совсем плохо, но демон, превозмогая себя, побрел к алтарю.
— Знаешь, Дурик, — бормотал он слабым голосом. — У меня никогда не было сынишки… Маленького, хорошего такого… Я люблю тебя — как ученика, конечно… Ну, может, как коллегу… Как младшего братика… Кхе-Кхе… Я так тебя понимаю…
У демона из глаза выползла слеза, стало совсем неудобно — и перед вирусом, и перед людьми в церкви. Даже иконы, казалось, гневно смотрели на него; один лишь Иисус милосердно улыбался.
— Я всю жизнь вселялся… Вселялся… Только гадость людям делал… А вот тебе не хочу гадость делать… Ты же еще маленький… Хороший… Любимый мой… Дурик…
Внутри совсем защемило, и демон понял, что больше не сделает ни шага. Схватился за живот, сжался, чуть не упал. До алтаря оставалось совсем немного, и демон продолжил.
— Спасибо… Кхе… Спасибо тебе, Дурик… Ты научил меня… Научил, как уважать… любить… Я… Никогда тебя не забуду, Дурик… Прости…
Сделав еще шаг, демон схватился руками за серебряный, тысячи раз перецелованный постамент с иконкой, вжался в нее своим бледным, истощенным, но человеческим лицом — и умер. Не от святой силы, правда.
Когда он повалился на пол, тонкая кожа живота разорвалась, и на церковный ковер вытекло черное и склизкое. Бабки дружно вскрикнули, поп запричитал и начал креститься, прихожане поторопились стать ухожанами.

Когда демона перевернули, оказалось, что святой алтарь вообще не оставил на его лице никакой раны — ни шрамов, ни ожогов там не было.
Демон улыбался.

Демон Зимы

В детстве всё немного другое. Каждое в отдельности и всё в сумме — наверное, это зависит от того, как смотреть на мир. У детей — у них всегда глаза живые, настоящие, неподмененные. Весенние. Потом наступает лето — то есть молодость, потом осень — упадок, и всю оставшуюся жизнь длится зима — как то ни грустно признавать.
В детстве даже думаешь по-другому. И знаешь вещи другими. Например, ты отлично понимаешь, что на полу лежит бобровая нора, в которую можно залезть и играть в реку, а взрослые тебе говорят вылезти оттуда, потому что это свитер сушится. Или ты строишь город в песочнице — и вдруг дождь. Тебе же не понять, просто не понять этого… Просто не понять. Ты плачешь — город гибнет, и ты бессилен, и твои куличики и бабки, вылепленные из песка, — самое важное в жизни, и ты даже еще не догадываешься, что есть какие-то другие бабки, из-за которых могут и человека убить, или еще чего хуже; тебе просто нет дела ни до чего, кроме города под дождем.
В детстве я всегда думал, что это камыш. Однако потом открыл книжку, и оказалось, что это рогоз. Я очень удивился. Камыш, камыш — и вот на тебе… Рогоз. Сейчас смешно, конечно, а мне тогда психику изрядно покоробило. Один из столпов мироздания рухнул.
Граждане! Эта трава, которая растет в воде, с коричневыми шишками на концах, и которой еще так замечательно листьями стрелять можно и плести коврик — так вот, граждане, это не камыш!!! Это, оказывается, рогоз! Моему возмущению нет предела! Мир… Мир рухнул!
Да зачем нам вообще мир без камыша?

Камыш, рогоз, или как бы он там ни назывался — он рос в пруду, и это было главным. Я следил за ним всё лето — сначала из воды один за другим выстреливались зеленые ростки, потом стебли окрепли, листья стали широкими и зелеными, и появились коричневые шишечки. Я бы плавал там — в камышах, если бы не черные скользкие пиявки, которых я так боялся, и эта гадкая черная вездесущая донная буза — старые подгнившие темно-бурые палочки и листья, плававшие по дну. Поэтому в камыши я не плавал, а плавал вокруг.
Потом, осенью, они начали желтеть — и я напугался. Я очень напугался — совсем. Камыш на берегу для меня был не только средством стрельбы и замечательными коричневыми шишечками — нет, он был мне друг. Он шелестел на ветру, улыбался солнцу и пруду, он рос и дружил со всеми в мире. Я пошел к старшей сестре и заплакал. Она собиралась на свидание и мазала свою сухую и ломкую кожу кремом — но не помогало. Она не выслушала меня даже.
Я видел Демона Зимы. Он шагал по воде твердой поступью, как Иисус — но Иисус просто ходил по воде, а Демон замораживал ее. Однажды мама читала мне Библию, и я запомнил, что боженька хороший и всем хотел добра, и что он ходил по воде еще. Я бросился к темной фигуре вдали, закричал, но он меня не услышал. Не услышал… Я увидел, что это не боженька — и напугался, но не убежал. Я забрался на самый верх ржавой железобетонной штуки, где обычно сушились мои одежки во время купания, и закричал — еще раз, громче и сильнее.
— Ааааааааааааааааааааааааааааааааааа!
Камыш был отделен от корней. Там, где раньше ласкалась водная гладь, где был конец жидкого воздуха и начало просто воздуха, так вот, там теперь пролегало смертоносное лезвие, белое, сухое и ломкое, неразрушимое и неотвратимое — как и вся зима, в общем. Я был не готов к зиме, я был не готов к Демону Зимы — я был слишком маленький и беспомощный — и я побежал к старшей сестре плакать.

Нам объясняли на уроке физики про абсолютно черное тело — так вот, демон тоже ничего не отражал. Он впитывал в себя весь свет, который только попадал на него — и он был абсолютно черный. Я стоял на берегу многими годами позже — и по-прежнему, как когда-то маленький, я был не готов встретить Демона Зимы, но теперь даже плакаться было некому — старшая сестра умерла. Она утонула.
Демон смотрел на меня.
Я стоял на берегу, на той самой железобетонной плите, правда, уже почти развалившейся на крошки и ржавчину, а он стоял передо мной на ледяной водной глади — и смотрел на меня. Я не видел его глаз сквозь абсолютную тьму — но я знаю, он смотрел на меня. Я тоже посмотрел ему в глаза — и он не посмел даже подойти ко мне близко. Он знал, что я изменился — я больше не был тем кусочком весны, не бегал купаться и не радовался жизни, не брал ее такой простой, как она была — я ее усложнял, я делал из нее не то, что она была — и в итоге я смотрел на самого себя, стоящего на берегу. Я смотрел с воды и улыбался — улыбался этому наивному юноше, который возомнил себя взрослым, не понимая своей гибели. Снег понесся хлопьями из-за его спины, и я усмехнулся ему — теперь он был не лучше меня, не лучше демона, более того, он был хуже: я никогда не был молод — я всегда был такой — сухой, ломкий и мертвый, а он — он потерял свою радость, потерял себя такого, каким кричал мне с берега много лет назад. Он вообще разучился кричать. И что самое главное — этот самовлюбленный больше не смотрел на камыш — он предал самого себя.

Демон провалился под воду. Только один Иисус может безнаказанно по ней ходить. Демон — нет. Он провалился под воду, лед треснул, и камыш немного вздохнул.
Демон умер тогда, кажется.
Я разулся, скинул ботинки, штаны, куртку — и побежал снимать лед с тонких стеблей, и мне снова было четыре года, только я больше не боялся бузы, больше не ходил плакать к сестре, и главное — я победил Демона, и зимы больше не было.

Только потом я понял — на самом деле никакого демона вообще никогда не было, а тогда, в детстве — я видел самого себя сейчас.
Главный демон — он всегда внутри, как оказалось.

Диавол

Человеки часто ищут правду.
Дочь тоже искала.
Она брела по незнакомому городу, встречала незнакомых людей и собак, разговаривала сама с собой, кричала в забытьи — но правды не было.
У синего мусорника она встретила бедняка и дала ему копейку; он улыбнулся ей. Она почувствовала его своим отцом на секунду. У нее никогда не было отца — и она научилась чувствовать его в окружающих, так вот, этот бедняк показался ей самым что ни на есть отцом — в старых башмаках, в драных штанишках, мятенькой курточке и с мешочком, в котором умещались все его пожитки — и он радовался копейке. Хоть бы какой, но отец — лучше, чем никакого.
Ей было плохо и холодно, ведь погано ощущать себя ничьей дочерью — и вдруг она увидела неоновую вывеску. «Позвони папе» — было написано там.
Она вошла в телефонную будку и набрала номер. Долго не отвечали. Она перезвонила еще раз, потом еще. Нет, папа ее не слышал.
Тогда она набрала другой номер.
— Да? — хриплым голосом спросил незнакомый человек.
— Я… — растерянно сказала дочь. — Я… Я, наверное, номером ошиблась…
— Всё зависит от того, кого ты хотела услышать, — ответил голос.
— Папу, — быстро сказала она.
— А чего ты хотела бы от папы? — спросил хриплый.
Дочь не задумалась тогда — что это за голос, который так с ней разговаривает.
— Наверное, любви, — сказала она. — Чтобы он мне дарил ненужные, но добрые подарки. Чтобы улыбался. Чтобы ждал меня дома.
— Я мог бы тебе помочь, — сказал незнакомый голос.
Дочь очень обрадовалась. Хоть кто-то что-то про папу.
— Он ждет тебя, — сказал голос. — Я жду тебя. Там.
— А тут? — спросила дочь.
— А чего тут хорошего? Туман, нищие и собаки?
Дочь подумала — хриплый был прав.
Она повесила трубку и вышла наружу.
Когда она проходила мимо синего мусорника, бедняка там уже не было — видимо, забрали менты или просто, сам по себе ушел.
Человеки часто ищут правду.

Страницы: << < 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, > >>

Другие книги серии «Сирин»

Мы, домовые  /  Маленькая княгиня  /  Мы, домовые  /  Мифическая механика  /  Долина лжи  /  Магическая механика  /  Не спеши  /  Своевременные сказки